«Если у нас будут хорошие тренеры, то будут и хорошие спортсмены». Эту фразу главный тренер сборной России Елена Анатольевна Чайковская повторяет часто.

Олег Станиславович Татауров хотел стать тренером с того момента, как завершил спортивную карьеру. Во многом его желание было объяснимо: когда в силу разных причин не удается раскрыть полностью потенциал, то возникает стремление, имея за плечами опыт, помочь реализоваться ученикам.

О своих первых шагах в фигурном катании, знаменитых тренерах и спортсменах, с которыми сталкивала жизнь, выступлении в шоу «The Russian Ice Stars», тренерской профессии и желании доказать, что наши фигуристы не лыком шиты – в интервью тренера Владислава Дикиджи, бронзового призера Универсиады, участника чемпионатов мира, Европы и Олимпийских игр Олега ТАТАУРОВА.

-- Олег Станиславович, время в спорте летит стремительно, и многие из вчерашних фигуристов уже выводят на старт своих учеников. Давайте вернемся немного назад, вспомним, как начался ваш путь в фигурном катании?

-- Родился я в Ленинграде, в 72-м году. В то время детей приводили в спорт в основном ради здоровья, потому что катались на открытом льду, это закаляло.

Мы жили тогда на Софийской улице, рядом был клуб фигурного катания. Родители привели меня, записали в секцию, и я стал заниматься два раза в неделю. Позднее тренер посоветовал сходить на просмотр в «Юбилейный», и меня взяла Нина Николаевна Монахова. Какое-то время тренировался у нее, потом у других тренеров, среди которых были Элла Львовна Бейлина, после Майя Петровна Беленькая – партнерша Игоря Борисовича Москвина.

У Майи Петровны я занимался с 3-го по 7-й класс. Катались мы на другом катке, не в «Юбилейном». Он назывался тогда «Большевик», сейчас «Обуховец». Мне было удобно, потому что родители работали на заводе «Большевик», рядом с катком была школа №331, где организовали спортивный класс. Там учились фигуристы и пловцы.

На каких-то соревнованиях меня приметила Татьяна Николаевна Мишина, и Майя Петровна передала меня новому тренеру. А когда Татьяна Николаевна ушла в декрет, меня подхватил Алексей Николаевич Мишин…

Родители у меня не были профессиональными спортсменами и, отдавая в фигурное катание, наверняка не думали, что спорт во многом определит всю мою судьбу. Мама вообще не любила смотреть соревнования, потому что очень волновалась и переживала. Просто не могла сидеть на трибуне и смотреть, как я катаюсь.

Папа ходил со мной на тренировки, но не часто. Придет, заглянет в щелочку, посмотрит минут 15, как катаемся, и всё. Так, чтобы пилить меня потом, что не так что-то делал, такого не было, да и не в его характере. Папа считал, что раз за что-то берешься, то должен сам понимать и отвечать за себя, воспитывал во мне самостоятельность.

По профессии папа был слесарем 6-го разряда, и впоследствии делал Алексею Николаевичу специальные приспособления для тренажеров, с помощью которых обучали фигуристов. Мастерил какие-то металлические соединительные детали, шарниры, что-то для лонжи… Тогда купить такое в магазине было невозможно, и дома у нас стояли станки, специальные штуки для его работы. Один сезон отец мне сделал даже лезвия для коньков, и я катался на них, пока не перешел на английские.

-- У Мишина в те годы была сильная группа, и он всегда говорил, что «здоровая конкуренция – краеугольный камень моей методы».

-- Так и есть. В группе Алексея Николаевича тогда тренировались Виталий Егоров, Леня Казнаков, Дима Громов, мы с Лешей Урмановым, позже Ягудин, Плющенко…

-- Алексей Николаевич называл Егорова Витасиком и любил рассказывать историю, как на тренировках Витасик делал пару кругов, подъезжал к нему и говорил: «Алексей Николаевич, больше не могу, весь вспОтел»…

-- Виталий Егоров на самом деле был очень талантливый фигурист, талантливый и своеобразный. Одну тренировку мог работать как ураган, а на другой откровенно валял дурака. Но это не отменяло его способностей и результата. При той конкуренции в мужском фигурном катании, которая была в СССР, при той конкуренции в мире Егоров стал первым советским фигуристом, который выиграл чемпионат мира среди юниоров в 1979-м, а через год завоевал серебро юниорского первенства, стал вторым за Александром Фадеевым.

Когда я тренировался у Мишина, то ребята постарше много подсказывали. Как раз Виталик объяснял, как катать «школу» (тогда еще ее катали), как держать ребра, делать повороты, крюки-выкрюки, петли. 

Старшие ребята показывали, как прыгать двойной аксель, тройной. Тогда считалось, что если владеешь тройным акселем, то, значит, сильный фигурист, потому что тройной аксель был «вершиной» ультра-си. Четверные прыгали единицы, и одного-двух тройных акселей хватало для хорошего результата.

Конечно, определенная иерархия в нашей группе была, были правила, которые соблюдались. Но так всегда и везде -- старшие учат молодых, это нормальная ситуация.

Мы как-то быстро находили общий язык. В футбол играли каждый день. У нас был теннисный мячик, который мы почему-то называли «арабский», и вместо разминки шли в коридор «Юбилейного», ставили два стула, которые заменяли ворота, и играли два на два, три на три. Сначала Алексею Николаевичу жаловались на нас, но он говорил: «Они ничего не разобьют, пусть играют, разминаются». И мы играли, все сплоченно, без всяких драк и главное – без травм. Поскольку не было ни одной травмы, может, Алексей Николаевич и разрешал нам это делать.

Субботы и воскресенья часто проводили вместе, ходили куда-нибудь.

С Лешей Ягудиным, а он человек очень открытый, мы дружили. Помню, как я учил его машину водить. По дороге на тренировку заезжал к нему домой, Леша садился за руль, и мы ехали в «Юбилейный».

Он до сих пор об этом вспоминает, рассказывает, что я был его первым учителем по вождению. Когда Леша вернулся из тура Тома Коллинза, мы поехали ему машину выбирать. И он тогда купил очень крутую – джип «Blazer».

-- Вы были призером чемпионатов России, участвовали в Олимпиаде, двух чемпионатах мира, трех чемпионатах Европы, какие соревнования вспоминаете чаще всего?

-- Наверное, каждый спортсмен запоминает соревнования, где удается достичь результата. Поэтому я вспоминаю Универсиаду в Саппоро, где стал бронзовым призером. Были и другие международные турниры, которые, может, не совсем удачные по занятым местам, но для меня это были удачные выступления, потому что на каждом старте каждый спортсмен решает свои задачи.

Конечно, вспоминается Олимпиада-94 в Лиллехаммере, потому что это были совсем другие соревнования и по накалу, и по атмосфере. На Олимпиаде соревнуются не только фигуристы, но и спортсмены других видов спорта. И я запомнил, как сразу все сдружились, были сплочены, поддерживали друг друга, ходили на соревнования, болели за наших ребят.

Поначалу в Лиллехаммере для меня всё складывалось неплохо. Перед короткой программой я не очень волновался. Во-первых, программа была накатана, потому что «Кармен» я катал третий сезон. Обычно после двух сезонов программу меняли, но тут Алексей Николаевич посоветовал оставить эту на олимпийский год.

С одной стороны, когда долго катаешь программу, то с технической точки зрения появляется больше уверенности, но, с другой, эмоционально не всё удается выразить, потому что приедается. Но на Олимпиаде у меня получилось, потому что мне программа нравилась.

Кроме того, короткую программу я катал во второй разминке, ощущал внутреннее спокойствие. А в произвольной вытащил заключительный номер. И помню, что пришлось очень долго ждать – 53 минуты -- своего выхода на лед. Я очень волновался, и волнение усиливалось, когда мимо проходили радостные ребята, которые уже откатались.

Думаю, я просто не справился с нервами, нервная система не выдержала. В произвольной я выходил на лед после француза Филиппа Канделоро, которого публика забросала цветами и игрушками, и минут десять всё это собирали. Тогда не было таких строгих ограничений по времени, и снова пришлось ждать…

Мне никогда не нравилось кататься последним, но фортуна очень часто поворачивалась ко мне одним местом, я вытягивал последний стартовый номер. Чешский фигурист, выступавший в парах, Рене Новотны, с которым мы общались, часто смеялся: «Олег, ну и везет тебе – опять последним катаешься».

-- На Олимпиаде вы заняли 11-е место. Понятно, время не обернуть вспять. Но, если было возможно, что бы вы изменили, и какой совет дадите ученикам?

-- Сложно сказать, что бы поменял. У многих спортсменов Олимпиада случается раз в жизни и второго шанса может не быть. С психикой надо уметь справляться. Мне нужно было самому настроить себя.

А совет ученикам… В любом случае работать и всё делать на тренировках. Я и Владу об этом говорю: как тренируешься, так и выступишь.

Да, могут быть разные обстоятельства. На кого-то морально давит полный зал, яркий свет, не «тот» лед, но все спортсмены в равных условиях. Надо просто выходить и делать своё. Не думать о медалях и местах, просто выходить и кататься.

-- Как вы восприняли победу в Лиллехаммере вашего одногруппника Алексея Урманова?

-- Конечно, был очень рад за него. Когда мы ехали на Олимпиаду, никто не ожидал такого. В Олимпиаде участвовали такие ассы, как Браунинг, Бойтано, Витя Петренко… И когда в короткой они не выдержали накала, откатали без 2-3 элементов, заняв 15-17 места, тогда и появилась мысль, что шансы у нас есть.

Но никто не ожидал, что Леша будет первым. Он – молодец! Справился психологически, откатал две программы изумительно, чисто, и можно было только порадоваться за него!

Сначала Леша даже не сознавал, что стал олимпийским чемпионом. Помню, журналисты буквально обрушились на него, и ему надо было отвечать на вопросы. На следующий день, когда всё немного улеглось, конечно, он был рад и счастлив, но без эйфории. Леша, вообще, по характеру уравновешенный человек.

-- Вы сказали, что четверные прыжки в то время были редкостью, и все же, в чем, на ваш взгляд, принципиальное отличие одиночного катания сегодня?

-- Сейчас больше внимания уделяется катанию, вращениям, дорожкам шагов. Тогда такого не было. Основной упор делался на прыжки, всё остальное отходило на второй план. Да, оценка поднималась у тех, кто делал необычные вращения, дорожки, но тогда дорожки больше выглядели как хореографические, не были такими, как сейчас.

А так как я тренировался у Мишина, то, понятно, что все мы были сконцентрированы на прыжковых элементах. Мои любимые были риттбергер и аксель, я не любил лутц и тулуп. Это не значит, что я их не прыгал, просто риттбергер и аксель мне были понятнее, стабильнее получались.

-- Те, кто видел ваши выступления, вспоминают, что вы великолепно легко прыгали тройной аксель, чувствовали музыку, артистично катались. В какой момент у вас появились мысли о завершении спортивной карьеры?

-- В 25 лет у меня появилась проблема – бурсит лодыжки. И когда врач сборной Виктор Иванович Аниканов, откачивая скопившийся гной, заметил кровь, то сразу сказал: «Олег, надо оперироваться».

Мне сделали операцию, полтора месяца я был в гипсе, потом начал потихоньку разрабатывать ногу, но до чемпионата России полностью не восстановился, занял 5-е место и вот тогда, наверное, появилась мысль, что надо что-то менять.

-- Тяжело было принять это решение?

-- Тяжело, но все равно нужно было что-то решать. Молодежь наступала на пятки – Урманов, Кулик, Пашкевич… Ягудин и Плющенко набирали силу. Да и в федерации давали понять, что надо уступать дорогу молодым, потому что ребята готовились к Олимпиаде в Нагано.

Если бы у меня были титулы чемпиона мира, Европы, то можно было бы поспорить. А так, всё понятно -- надо завершать.

Я съездил на чемпионат мира среди профессионалов в Испанию. Это стало финальным аккордом для души, потому что мест участники не занимали, просто выступали. После этого я принял окончательное решение, что надо уходить, и на три месяца уехал тренером в Швейцарию.

-- Но это же совсем другая работа.

-- Другая. Но сейчас я смотрю на Мишу Коляду, как он работает с Владом, и он делает так, как его учили. И я тренировал так, как меня учили, что сам делал на тренировках. Добавлял, что считал нужным, чтобы исправить какие-то моменты у учеников в лучшую сторону. Иногда это получалось, иногда нет. Но результаты стали проявляться достаточно быстро -- через месяц. Работал я с разными спортсменами, помогал Патрику Майеру, другим. Многие фигуристы стали проситься ко мне, а надо понимать, что в Швейцарии совсем другая система, там за уроки надо платить, и так просто никто не пойдет к новому тренеру.

Когда закончилась виза, вернулся домой. Швейцарцы обещали сделать рабочую визу быстро, но всё затягивалось. И тут поступило предложение поработать в шоу «The Russian Ice Stars». Я подумал, жить на что-то надо, и согласился. Думал, уеду в Англию ненадолго, но задержался на 9 лет.

-- И как?

-- Тони Мерсер сразу дал мне ведущую роль Питера Пена, потом Перса в «Фантоме». В шоу тогда катались наши замечательные фигуристы. Уровень постановок, уровень катания, да и всего того, что мы делали, был очень высоким. Работали много – 36 недель в году. Практически ежедневные спектакли в разных городах.

В Англию приехала моя жена. Мы познакомились с ней еще до моей поездки в Швейцарию. Потом родился сын Андрей. Так мы всей семьей и гастролировали. Супруга стала позже помогать с костюмами, выполняла другую работу в нашем шоу.

-- Сына не пробовали поставить на коньки?

-- Пытался. И жена настаивала, но Андрей сказал – нет. Хотя в детстве он был резким, юрким, возможно, у него бы получилось, но не захотел. Сейчас увлекается компьютерами, видеоаппаратурой. Нашел себя в другом, но это его выбор.

-- Когда у вас возникло желание тренировать?

-- Оно и не пропадало. Просто так сложились обстоятельства, что переключился на шоу. Заработок там был приличный, на квартиру в Питере мы заработали. Когда вернулись, купили себе жилье.

Жена устроилась на работу, я пошел тренером в коммерческую школу. Но удовлетворение это мне не приносило, все-таки для спортсмена важно работать на результат. И тогда на семейном совете решили, что надо пойти к Мишину. Если честно, я не знал, что ему скажу, но пришел в «Юбилейный». Алексей Николаевич меня не узнал, а Татьяна Николаевна сразу узнала. Мы поговорили, Мишин спросил: «Коньки есть? Завтра приходи». Так начался новый этап в моей жизни.

-- Вы тогда больше работали с Татьяной Николаевной, тренировали юниоров, ребят помладше, Алексей Николаевич сосредоточился на взрослых.

-- В те годы у нас в группе были хорошие юниоры – Гуменник, Нугуманова, Семененко, Самодурова, Петров, Лазукин, Красножон, Лозко, Тарасенко, Игнатов, другие…

У Татьяны Николаевны я многому научился. Когда работаешь в тандеме с опытным тренером – это другое. Она объясняла всё: какая должна быть группировка рук, ног, вытянутое положение тела, как набирать вращения, показывала подготовительные упражнения… Понятно, что потом в процессе ты мог что-то модернизировать под себя, своих учеников, но основные моменты – этому надо было научиться. И я благодарен, что Татьяна Николаевна делилась со мной своими знаниями.

-- А почему решили работать самостоятельно?

-- Потому что в школе «Звездный лед» открыли новый каток, и надо было переводить туда кого-то из тренеров. Алексей Николаевич решил, что пора мне самому тренировать. Поэтому я и начал работать на новом месте. Первый год было тяжело, потому что если раньше все решали Татьяна Николаевна и Алексей Николаевич, то теперь ответственность лежала на мне. Надо было найти хореографа, тренера по ОФП, специалиста для работы на лонже, организовать многое другое. Но постепенно всё вошло в свою колею.

-- Вы уже не первый год тренируете фигуристов, что главное, на ваш взгляд, в профессии тренера?

-- Делать то, что считаешь нужным, доверять своему тренерскому чутью. Безусловно, можно и нужно выслушать мнения других, проанализировать, но в итоге сделать по-своему, потому что тренер лучше знает своих учеников, чувствует их и понимает. А идти на поводу у кого-то… Жизнь показывает, что зачастую это оборачивается проблемами.

Мне запомнился случай, когда мы с Андреем Лазукиным поехали на контрольные прокаты в Новогорск. У него была программа «Цыганочка», и после прокатов нам посоветовали ее поменять. До юниорских Гран-при оставалось мало времени, мы не успевали бы поставить новую, и на этап в Мексике поехали с тем, что есть. Андрей тогда выступил удачно, вошел в призеры. И вот после судейского «разбора полетов» мне передали, что «Цыганочку» Лазукина отметили все специалисты и судьи, как одну из лучших программ Гран-при.

Когда мы вернулись, я рассказал всё Мишину, и он ответил: «Значит, не будем менять, пусть катает весь сезон». То есть у каждого своё видение, своё мнение, которое может отличаться от точки зрения других, поэтому надо быть уверенным в собственной правоте.

Кому-то может не нравиться выбор музыки, кому-то хореографы, да мало что еще. Но я думаю, например, что на следующий сезон мы сделали Владу две изумительные программы. Он покатил в них по-другому, но не хочу сейчас забегать вперед и обо всем рассказывать.

-- Сильные качества Влада Дикиджи?

-- У него такой характер, что он хочет всё попробовать сам. Не верить кому-то на слово, а попробовать, чтобы потом для себя решить: это хорошо, а это плохо.

Влад верит мне, я доверяю ему. С того момента, как мы начали работать, я чувствовал в нем перспективу. Не могу объяснить, откуда взялось это ощущение, просто чувствовал и верил в него. И сейчас с каждым годом замечаю, что Влад становится увереннее и во многом сильнее.

-- У вас случаются моменты, когда хочется отключиться от фигурного катания?

-- Как у всех.

-- Что вы делаете? Лошади, рыбалка?

-- Лошади – это увлечение жены, я на самом деле редко этим занимаюсь, да и только вместе с ней.

Моя отдушина – дача. Там я готов делать всё. Поливать, колоть дрова, строить, просто смотреть телевизор, читать книги… Один я редко бываю на даче. Обычно с семьей и нашей четвероногой «сворой». У нас три собаки – дворняжка Капа, потому что у нее окрас как кофе-капучино, 7-летняя сеттер Умбра и ее дочка Нейджел, которую мы зовем Надя. Недавно жена купила кота Филю – породы мей кун. Очень душевный, сразу поладил со всеми. Мы опасались, как он на даче будет себя вести, даже купили ошейник и поводок, но Филя оказался очень дисциплинированным, никуда не убегает.

-- Олег Станиславович, после победы Влада на чемпионате России в Омске у вас появилось ощущение, что как тренер вы состоялись?

-- Нет. Мне кажется, когда твой спортсмен заявит о себе на чемпионатах мира, Европы, Олимпиаде, тогда, наверное, можно будет об этом говорить. Чемпионат России, конечно, серьезный турнир и победа стала для Влада и для меня шагом вперед, но всё равно я смотрю на других тренеров, учусь, и у Алексея Николаевича, и у штаба Этери Тутберидзе…

-- То есть «звездная болезнь» вам не грозит?

-- Это не про меня. Я реально оцениваю происходящее сегодня в мировом спорте. Нам это надо пережить.

Но у каждого есть мечта. И у меня она тоже есть. Мне хочется когда-нибудь съездить с Владом на международные соревнования и показать и доказать, что мы не лыком шиты.

-- Отличный заголовок. Спасибо за интервью.

Ольга ЕРМОЛИНА

Фото Юлии КОМАРОВОЙ, Михаила ШАРОВА, Ольги ЕРМОЛИНОЙ и из личного архива Олега ТАТАУРОВА

На снимках: детские соревнования на открытом катке, группа Алексея Мишина, на тренировочном льду "Юбилейного" перед стартом, на соревнованиях, на этапе Гран-при России с Владом Дикиджи и хореографом Натальей Тушинской, выступления в шоу Тони Мерсера, с сыном Андреем, с тренером Викторией Буцаевой на жеребьевке перед прыжковым чемпионатом России в Петербурге, с Татьяной Мишиной, Алисой Лозко и Софьей Самодуровой на юниорских контрольных прокатах в Новогорске, с сеттерами Умброй и Нейджел, на коне по кличке Прайд.